Лучший вор-карманник СССР написал словарь фени: «Разбейте понт, создайте обстановку»

Одним из самых крутых дел Заура Зугумова стало разрезание лифчика с черной бухгалтерией.

Бывший вор-карманник по кличке Золоторучка, 69-летний Заур Зугумов, составил словарь русскоязычного жаргона преступного мира — «фени». Труд занимает 700 страниц офсетной печатью, в МВД его называют настоящим «криминальным бестселлером». Мы поговорили с г-ном Зугумовым, который четверть века провел в тюрьме. Среди прочего он нарассказывал нам крутых анекдотов из своего криминального прошлого.

Криминальная субкультура вопреки ожиданиям и прогнозам, увы, никуда не исчезла. В эпоху космических технологий и гаджетов за решеткой сегодня вовсю говорят на фене. Более того, приучают к ней оказавшихся там волею случая бизнесменов, чиновников и даже учителей.
Полицейские и сотрудники ФСИН бросились изучать тюремный сленг — в недрах двух ведомств даже запаслись словарем русскоязычного жаргона. Предыдущий подобный словарь был составлен еще во времена НКВД и сильно устарел.

Автор нового — Заур Зугумов, который был судим 11 раз и в совокупности отсидел 25 лет за воровство.

— Заур Магомедович, не так давно на суде журналисты задали вопрос известному вору в законе. Он в ответ разразился тирадой на фене. Никто не понял ни единого слова! Это что, вызов общественному мнению?

— Эти люди всегда так разговаривали. Они по-другому и не умеют. Исключение составляют те криминальные авторитеты, которые всегда позиционировали себя как представители интеллигенции и богемы. Пример — Япончик. Хотя и они отлично владели феней.

Но вообще феня — это ведь не мат. В ней используются яркие, сочные слова, у каждого из которых может быть своя история. Послушайте, что лучше звучит: «шлёнка» или «миска»? «Шконка» или «кровать»? А вот, скажем, фраза: «Что за кипеш на бану? Разбейте понт, создайте обстановку». Она означает: «К чему эта бестолковая суета? Разойдитесь, сделайте вид, что ничего не случилось». По мне, так на фене все звучит сочнее.

— Очень спорно. Чувствуется, говорить на жаргоне вы научились с юности. Каким было первое слово, что вы запомнили и стали использовать?

— Поправлю: не с юности, а с детства. Я рос на улице, где все, в том числе и мои сверстники, говорили на фене, подражая старшим.

Первым словом было «мандро» — хлеб. Все время хотелось кушать… А слово «мандро», между прочим, употребляется с начала 30-х годов на территории всего СССР.

Я в 12-летнем возрасте был водворен в ДВК (детскую воспитательную колонию. — Е.М.), а уже через два года, когда исполнилось 14 лет, был осужден на три года. Вот тогда-то я значительно расширил свой словарный запас. Всего я знаю около 13 тысяч слов и словосочетаний на фене. Включил в свой словарь не все, но более шести тысяч. Часть из них существовали ранее и существуют в преступном мире сегодня.

— Вы четверть века провели за решеткой. Вас судили 11 раз. За что?

— Всегда за одно и то же — за воровство. Я был карманником. Без лишней скромности скажу: на каком-то этапе лучшим в СССР.

— Отсюда прозвище Золоторучка? Как оно появилось?

— Еще в пору юности, после одной истории. Я тогда в составе бригады махачкалинских карманников прибыл в Пятигорск на «гастроли». На одном из кошелечных сходняков мои навыки решили проверить. Подобная проверка могла обернуться для меня позором, хотя я был абсолютно уверен в своих способностях.

Итак, я стоял у трамвайной остановки, мимо прошел Дипломат, известный в те времена вор в законе, — один из участвовавших в этом спектакле, бросив на ходу фразу: «Фраер в робе, левяк, вторяк, паковал гринов, будешь торговать, маякни!». Что означало: «У потерпевшего в рабочей одежде, в левом внутреннем кармане банковская упаковка по 10 рублей. Если решишься выкрасть, дай знать».

Представьте себе этого рабочего: поверх кальсон надеты брюки, а в левом кармане лежит упаковка банковских десятирублевок, горловина кармана застегнута на булавку, сверху еще одни брюки — рабочие и брезентовый комбинезон. Ко всему прочему он держал пачку электродов в той руке, под которой лежали деньги.

Как только подошел трамвай, я вместе с жертвой поднялся в салон. Убедившись, что деньги действительно имеются, стал «работать». Был момент, когда он заговорил со мной. Представьте мое положение: левая рука почти до запястья в ширинке у жертвы, кончики пальцев этой руки держат упаковку десятирублевок за уголок, и я, мило улыбаясь потерпевшему, веду с ним диалог…

Как только мы вышли, потерпевший увидел расстегнутую пуговицу и решил на всякий случай проверить содержимое левого кармана. Обнаружив пропажу, он закричал что есть мочи, не веря собственным глазам и не понимая, каким образом могли исчезнуть деньги, если все запоры на месте. Мужчина хотел уже все свалить на нечистую силу, но в горотделе объяснили, что, видимо, все сделал профессиональный карманный вор, хотя и сами до сих пор ни с чем подобным не сталкивались.

— Вас поймали?

— Нет. В те годы начальник угрозыска или его заместитель мог смело прийти на любую воровскую хазу, и в этом не было ничего удивительного. Не стал исключением и начальник уголовного розыска Пятигорска. Полковник, уже в преклонном возрасте, седой, высокий и дородный, но с виду шустрый — все называли его дядя Жора, — появился на следующий день на этой самой хазе, где мы притухали, и попросил показать ему золоторучку, который умудрился виртуозно выкрасть деньги.

— И вы ему представились?

— Не стал. Знакомство с начальником уголовного розыска — палка о двух концах. Первое и самое главное — сотрудник милиции теперь тебя будет знать в лицо. Ну а прозвище Золоторучка так и осталось за мной на всю оставшуюся жизнь.

— Как вы постигали искусство карманника?

— Я не думаю, что будет интересно заслушивать докторскую диссертацию карманного вора. Лучше я расскажу еще один случай из моей жизни, в котором найдете ответ на свой вопрос.

Как-то, когда я был в Баку, точнее, уже собрался уезжать, местная шпана попросила нас об одолжении. Жила там женщина-барыга с распространенным в те времена в армянских кругах именем Мэри-джан. Она походила на Кинг-Конга, только женского пола, никогда не была замужем и торговала наркотиками. Ей были должны многие, в том числе карманники. Существовала целая бухгалтерия, и бестия хранила ее не где-нибудь, а в собственном бюстгальтере. Это был исписанный мелким почерком одной ей известным шифром обыкновенный тетрадный лист в клеточку, который мне и предстояло впоследствии выкрасть.

Наблюдая за своей будущей жертвой целую неделю, я узнал весь ее распорядок на каждый день недели. Несколько раз мне даже удалось выпасти, как она прячет в левую сторону бюстгальтера свой список.

Для чего мне нужно было знать столь интимные подробности? Дело в том, что я, обладая неплохой сноровкой по выуживанию кошельков из чужих карманов, был еще и писакой, то есть работал монетой и мойлом — в то время популярным среди карманников лезвием «Нева». А от того, с каким именно материалом мне предстояло иметь дело, зависел едва ли не полностью успех предприятия.
Я твердо решил работать письмом. Но работа работе рознь. Одно дело — разрезать кожаную сумочку, висящую на плече, и совсем другое — каким-то образом незаметно запустить руку под платье и возиться там с бюстгальтером из шелка или атласа. Поэтому, чтобы не попасть впросак, я купил в лавке у старьевщика пару десятков самых разных бюстгальтеров и стал готовиться к предстоящей встрече.

Босота выделила мне для тренировок одного парня, ростом и габаритами схожего с Мэри-джан. С утра и до самого вечера, почти не выходя из дома, я тренировался, напяливая на него плотно набитые ватой лифчики разных размеров и фасонов, обвешивал его колокольчиками, надевал на него сверху платье именно такого покроя, который Мэри-джан предпочитала остальным.

Я до сих пор не могу без улыбки вспоминать некоторые моменты этого представления. Бродяги, порой наблюдавшие все это, умирали со смеху и говорили, вытирая слезы: «Ничего, Заур, не переживай, братан, если твой фокус не удастся. Ты и без того такой нам спектакль продемонстрировал, что всю жизнь помнить будем». Но я относился ко всему очень ответственно.

— И чем все закончилось? Провалом?

— Я выкрал этот список! В тот день я был на вершине воровской удачи! Я придумал прикинуться инвалидом. Подыскав пару подходящих дощечек для лангета, я купил в аптеке большой кусок марли, детскую присыпку, лейкопластырь, несколько широких бинтов и, расположившись на развалинах какого-то древнего строения, стал аккуратно перебинтовывать правую руку. Делал я это так, чтобы локоть был свободен, и я мог в нужную минуту воспользоваться рукой. Еще я стал хромать на правую ногу.

Вообще, каждый карманник по большому счету своего рода универсал с характерным воровским почерком и индивидуальной манерой актера-импровизатора. Ну а мне оставалось сделать правильный разрез на платье, так, чтобы лезвие зацепило вместе с шелковым материалом платья еще и тесемку, но именно в том месте, где она держала левое полушарие бюстгальтера, — где-то под мышкой.

Представляете, какой это был риск? Одно лишь неверное движение, толчок сбоку, затекшая рука — ну мало ли, какие могли случиться помехи в тот момент, — и все, «Шура веники вязала»… Но все прошло просто блестяще.

— А можно все-таки подробности? Где вы ее обокрали и как?

— Накануне в город приехал тогдашний кумир миллионов советских людей, звезда индийского кино актер и певец Радж Капур. Он пользовался в то время такой любовью и популярностью! В Москве и Ленинграде, в Киеве и Баку — во всех городах, которые он посещал на протяжении своего турне, начинался ажиотаж. Ясное дело, что такое событие в городе не мог проигнорировать никто, включая Мэри-джан. Я был уверен: она обязательно придет на площадь имени Ленина возле Дома правительства, где будет проходить представление. Она пришла.

Один бог знает, чего мне стоило пробраться через людской океан, заполонивший всю площадь и прилегающие к ней улицы, улочки и тупики, с перебинтованной рукой, хромая на правую ногу, ни на секунду не упуская из виду Мэри-джан.

Вскоре я очутился по левую руку от Мэри-джан. Этот мой маневр не мог пройти незамеченным для ее телохранителей, которые были зажаты толпой, но, с презрением окинув взглядом инвалида, они успокоились и вновь устремили свои взоры на сцену. Улучив момент, я достал из левого кармана брюк платочек и, сделав вид, что вытираю со лба пот, круговым движением руки прикоснулся ко рту. Потом быстро просунул левую руку под перебинтованную правую и зацепился мизинцем и безымянным пальцем — между средним и указательным было зажато мойло — за край рубашки.
После этого я слегка прижал ладонь перебинтованной руки к правой стороне груди и постарался вывести немного вперед локоть. При этом я скорчил недовольную гримасу на лице и для пущей убедительности выжал из себя жалобный стон, давая понять таким образом, что меня со всех сторон сдавили и мне больно. Мэри-джан обняла меня левой рукой за плечи и, прижав к себе, проговорила: «Прижмись сюда и вот так стой, чтобы не задавили, понял? Только смотри, щенок, не щупай, а то я боюсь щекотки!»

— Если вы были так талантливы, то почему попадались целых 11 раз?

— Потому что среди оперативников того времени тоже были свои таланты. В жизни я всего лишь раз был пойман за руку, да и то, можно сказать, сам себя подставил, чтобы выгородить подельницу.

— Вспомните самые примечательные ваши кражи.

— Однажды мы заехали в гостиницу «Националь». Карандаш с Дипломатом — двое из трех урок нашей бригады — зашли внутрь, а мы — Паша Цируль, Ляля, я и водила — остались сидеть в машине.
В то время гардеробщиком в гостинице работал Пантелей Деревяшка. Сидели они с Карандашом где-то еще при НЭПе. В свое время Пантелей был в авторитете, но потом началась война, он ушел на фронт и спекся как урка, да еще и ногу потерял. С тех пор и костылял на деревянной, отсюда и погоняло.

Как инвалида войны его устроили работать в «Националь», куда и простых-то смертных брали с трудом, и то после ста проверок. Отсюда шпана сделала вывод, что пашет Деревяшка на комитет (Госбезопасности — «МК»). Но комитет был контора серьезная, к преступному миру почти не имела никакого отношения, да и босоту Деревяшка никогда не сдавал. Деревяшка сигаретками импортными приторговывал — в общем, на нынешний манер был центровым барыгой.

Мы увидели иномарку и слегка согнувшегося, франтовато одетого мужчину, пытавшегося найти замочную скважину в двери машины. Но наше внимание, естественно, привлекло не это. Судя по прикиду, он должен был быть «жирным».

В общем, мы вытащили у него портмоне и часы. На все про все у нас ушла пара минут, а еще через какое-то время мы уже все вместе мчались по вечерней Москве, раскладывая на заднем сиденье автомобиля содержимое карманов незадачливого джентльмена, которое действительно оказалось «жирным».

По содержимому портмоне сразу стало ясно, что фраер залетный, из какой-то англоязычной страны. Но то, что он окажется агентом спецслужб, нам не могло присниться даже в самом страшном сне. На следующий день вся блатная Москва была в движении, а МУР искал нас, чтобы сделать возврат. Ну и возврат, естественно, был сделан, как и положено, кроме денег и часов, а они вроде и не нужны были, о них никто и не вспомнил.

Вот что произошло на самом деле, как мне рассказала в МУРе майор Грач. На хвосте у этого типа плотно сидел комитет. В тот день они, видно, решили взять его в гостинице и взяли в номере, но портмоне при нем не оказалось. А предмет интереса КГБ находился, видно, именно там. Но ни я, никто другой из тех наших, кто остался в живых, до сих пор не знает, что там было.

В общем, как бывает в таких случаях, узнав все, что им было надо от задержанного, чекисты стали, видно, прокручивать все события поминутно. И как раз те несколько минут, что они стояли у светофора, а затем заворачивали за угол, объект их наблюдений был вне поля зрения. Именно этих нескольких минут хватило нам, чтобы выставить этого фраера и исчезнуть. КГБ в то время боялись, и перед ним дрожали почти все. МВД тем более не было исключением.

Уже ночью, когда все стало ясно, подняли с постели министра, он дал свои распоряжения, и где-то кто-то собрался на экстренное совещание. В общем, уже к утру из МУРа пришло сообщение на улицы Москвы с просьбой о возврате. В случае если ширмачи проигнорируют просьбу конторских, последуют крутые меры. После возврата портмоне нас никто не трогал.

Ну а я с преступным ремеслом завязал много лет назад.

— Истории более чем впечатляющие. А есть ли сегодня талантливые карманники?

— Я по крайне мере о таковых не слышал. Приоритеты и ценности сегодня в воровском мире иные, нежели те, которые были в мое время. Ну а идея составить словарь мне пришла в голову именно после того, как я стал рассказывать и записывать истории своей жизни и понял: простые люди многих слов не понимают.

— Вы любитель лагерной жизни?

— Так нельзя говорить. Жизнь на зоне, она ведь совсем другая. Я сбегал оттуда семь раз.
Расскажу поучительную историю побега за клюквой. Кругом лагеря тогда были болота. Вероятность того, что меня поймают, обвинят в побеге и добавят за это еще три года, нешуточная. Кроме того, меня могут и не найти, если я сам не выберусь. Ведь я прошел трясину, значит, здесь меня никто не будет искать: вряд ли кто-то из поисковой группы сюда сунется — не тот сезон. В общем, я заблудился, питался одной клюквой.

Проходя в очередной раз по своим следам, увидел, что за мной идет медведь. Я залез на дерево и не слезал до утра. С рассветом я выбрался на дорогу и наткнулся на нашего лагерного опера. Никогда не думал, что так буду радоваться, увидев его. Он подбежал ко мне, замахнулся, но потом, приглядевшись, тихо опустил руку.

Хотя беглецов обычно сильно наказывают, мне на этот раз удалось избежать экзекуции. Сотрудники колонии поняли, что побега как такового и не было. Во-первых, в апреле никто из зэков не бежит. Тем более я, у которого за долгие годы лагерей в «послужном списке» числилось семь побегов. Во-вторых, в тот момент надо было меня видеть. От моей арестантской робы остались одни лохмотья. Лицо и тело были разодраны в кровь, левая рука сломана в предплечье и болталась как веревка.

Потом, после рентгена, выяснилось, что при падении я сломал четыре ребра, одно из которых проткнуло легкое. Изо рта шла кровь. Но я ничего не замечал, а словно какой-то автомат шел и шел вперед. Сам удивляюсь, как я за три дня так ухитрился изувечиться. После больницы вернулся на зону. Срок за побег, если это можно было так назвать, мне не добавили.

В тот момент, когда я размышлял, сидя на дереве, о судьбе, даже не мог себе представить, до какой степени она ко мне была благосклонна. Действительно, все, что ни делается, к лучшему.

Верность этой народной мудрости я понял, узнав о произошедших в колонии событиях. Пока я бродил по лесу, барак, где жил, почти полностью сгорел. Из 112 человек, в тот момент находившихся в нем, в живых осталось 38. Кстати, друг мой тоже отдал богу душу. Так что в живых я остался из-за того, что за ягодой пошел. Но все равно клюкву с той поры даже видеть не могу.

— Вот пока вы рассказывали свои истории, употребляли множество слов, которые появились еще при НЭПе. Неужели они до сих пор используются?

— Конечно! «Фраер», «жирный», «притух», «прикид» — вы услышите все эти слова в любом СИЗО Москвы. Стали архаизмами только те слова, которые обозначают предметы или людей, в принципе исчезнувших из современной реальности. Ну вот, скажем, «алтушки» — мелкая денежная монета. «Скребани по верхам алтушки, звякнуть нужно кое-куда» означает: «Посмотри в верхних карманах мелочь, позвонить нужно». Сейчас уже нет таксофонов, так что мелочь не нужна, и «алтушки» ушли в прошлое.

— Есть ли подобный сленг у других народов?

— Россия — единственная страна в мире, в которой говорят на воровской фене. По тому, какой путь прошла наша тюремная лексика, можно судить о пути самой российской тюрьмы и ее арестантов. Одно без другого не бывает, как свадебная ночь без невесты. Пока существует тюрьма, будет и феня. И все разговоры о том, что тюремная субкультура ушла в прошлое, это пустая болтовня.

— Как часто сотрудники различных правоохранительных органов прибегают к «блатной музыке»?

— В лагерях, особенно на Севере, на жаргоне говорят все, даже дети сотрудников пенитенциарных учреждений. Когда хотят подчеркнуть свой профессионализм. Причем как перед коллегами, так и перед преступниками.

Без знания языка, на котором говорит противник, очень трудно добиться положительного результата.

— Когда президент говорил «мочить в сортире» — это разве не было жаргонизмом?

— Мочить — значит убивать. Это, безусловно, жаргон. И, кстати, его употребляли еще с дореволюционных времен. Что касается слов «в сортире», то это обычный, как принято говорить, городской сленг.

— И все-таки нужно ли простым людям знать эти слова? Не пропагандируете ли вы тюремную субкультуру и не приучаете ли их к тюремному сленгу?

— Нет никакой пропаганды. Люди должны быть предупреждены, что есть иной мир и что лучше там не оказываться. Но на вопрос, может ли феня спасти сегодня человека, попавшего в руки бандитов, я отвечу так: нет, конечно. Это, наоборот, усугубит положение жертвы. Блатных уважают почти все, а вот попугаев — никто.

ВЫДЕРЖКА ИЗ СЛОВАРЯ ЗАУРА ЗУГУМОВА:

Абажур — презерватив
Автомат — авторучка или шприц
Агрессор — осужденный за растление малолетних
Бажбан — умственно отсталый или слишком простодушный человек
Балабас — колбаса
Балдоха (балдыня) — Солнце
Гастроли — поездка по стране с целью совершения преступлений.
Кошелечный сходняк — сходка, на которой собираются карманники, независимо от того, есть среди них воры в законе или нет.
Лежнёвка — дорога из брёвен в тайге.
Притухали — отдыхали.
Пропуль — кошелек и т.п. предметы, переданные во время кражи подельнику.
Свал по делюге — уход от уголовного преследования, например, при помощи адвокатов
Хаза — квартира, где обитают преступники.
Шур – вор

Источник: http://www.mk.ru/social/2017/04/27/luchshiy-vorkarmannik-sssr-napisal-slovar-feni-razbeyte-pont-sozdayte-obstanovku.html